«Где твои семнадцать лет?...

Шмулевич Натан

«Где твои семнадцать лет?...
А где тебя сегодня нет?»

«В первый раз получил я свободу по указу от» сорок шестого. В 1961 году Гагарин поднялся в космос, а в СССР началась эра коммунизма. 1 сентября того же года я пришел в 9-й класс новой математической школы № 131. Физику преподавала основатель школы Кревер Н.С., математику — участник войны Малясов А.С., программирование — будущий проректор КГУ Замов Н.К. Они и определят мою будущую профессию; от этой школы, как от печки, первые шаги в жизни.

Первая программа написана и отлажена в 15 лет в кодах ЭВМ первого поколения «Урал-1». А вот на мехмате КГУ программированию еще не учили и только на практике и дипломе на ВЦ КГУ я писал программы уже для машины второго поколения М-20. ВЦ КГУ вместе с машиной М-20 размещался на 1-м этаже здания СКБ КЗЭВМ, так что было логично, защитив диплом, переместиться чуть выше — собственно в СКБ.

Многотысячный оборонный завод начинался с проходной. На первых неделях работы я был поражен следующей картиной. Вечером за проходной стояла плотная темная толпа женщин с детьми на руках и с синяками под глазами. Ни в какую теорию вероятностей это не укладывалось. Кошмар повторялся с частотой в две недели — на заводе давали зарплату. Проходная дисциплинировала сразу и на всю оставшуюся жизнь, а кого она не устраивала — уходили. На территории завода размещались здания администрации, многочисленных цехов, наладки и СКБ. В столовых кормили — 50-ти копеек хватало на комплексный обед и оставалось на трамвай. Для инженера с семьей при зарплате в 95 рублей это существенное замечание.

Отдел 8 только что организовался. Первые сотрудники отдела — также выпускники мехмата годом старше: Спирина, Шакиров, Фишман, Вашурина, Муратова и другие. На первых порах они много времени проводили в ведущих центрах страны, стажируясь и формируя пакет программного обеспечения для заводских ЭВМ.

Самые целеустремленные, может быть самые талантливые в отделе надолго не задерживались. Так, я уже не застал А. Кабакова — с его талантом преферансиста работать на заводе не имело смысла. Но еще застал В. Ижуткина, который знал, чего хочет в жизни, и упорно двигался к диссертации; защитишись, он укатил в новый университет в Йошкар-Оле.

Мой выпуск мехмата КГУ 1969 года в отделе был более многочисленный: Зуев, Скворцова, Плужникова, Борисенкова, Хмельницкая, Иваницер и другие. Самый энергичный — Рустем Габдреев уйдет сразу — сегодня он доктор психологии и заведующий кафедрой КАИ. Вскоре уедет от нас и из страны человек высокой культуры и способностей мой друг Леонид Штернберг. Я его провожал и прощались мы тогда «навсегда»; сначала границы, а потом время и пространство так нас и разделят.

Первый программный отдел в составе СКБ размещался в одной небольшой комнате — наши руководители, инженеры и многочисленные дипломники. Все по завету Ильича учились учиться, учились и учили других. От души проводили семинары и по обязанности политинформации, здесь же проходили комсомольские и профсоюзные собрания. К вечеру в комнате уже не хватало кислорода.

У меня — молодого специалиста первого года службы было уже два дипломника — оба мои ровесники. Юля Шарафи заканчивала 6-й курс КАИ, а мы в КГУ учились только 5 лет. С Юлей нас объединит не только совместная работа над «управлением данными», но и любовь … к литературе. Другой мой дипломник — Леша Васильев был исключительно талантлив, что проявлялось в одном направлении — это был игрок. В КГУ он брал академический отпуск по причине своего главного дела. Играл во все: карты, биллиард, шахматы и на всем зарабатывал деньги. При отсутствии игр предлагал сыграть в крестики-нолики. Заметим, что компьютерные игры тогда не существовали. Леша распределился в СКБ, но немедля куда-то перевелся; думаю, что он и там не задержался. Васильев станет основателем школы го в Казани и очень рано уйдет из жизни.

Лучшая из нас — Женя Спирина руководила дипломниками из КГУ Арсланом Еникеевым и Рустемом Еналеевым. Ребята работали вместе и над одной темой. Многие коллеги долго не могли отличить Добчинского от Бобчинского, а в итоге они оказались очень непохожими людьми, с разными судьбами. Оба были очень способные, но Еникеев еще имел в жизни цель, сейчас он доцент КГУ. Еналеев под руководством Евгении Федоровны стал самым плодовитым программистом, а в свободное время еще чинил девушкам зонтики, ручки и прочее. Он легко мог помочь коллеге, так, например, склонившись над столом одной сотрудницы, которая несколько недель корпела над какой-то программой, он в целом написал ее за несколько минут.

Другая ученица Жени Спириной — Лиля Шаймарданова сделает прекрасную дипломную работу, продемонстрировав уникальные способности и трудолюбие. Эти качества позволят ей стать классным профессионалом, а позже и руководителем одного из отделов СКБ.

Моим главным делом в отделе 8 будет участие в разработке ОС для М-222. Другой такой творческой работы в моей жизни никогда не будет. Разработка алгоритмов, программирование, отладка и документирование — для меня это был захватывающий процесс созидания. Не умею выразить благодарность моим руководителям — Софье Давидовне и Феликсу. Я старался оправдать ваше доверие.

Энтузиазма было невпроворот, агитировать никого не требовалось, все — от начальника до лаборанта шли под пули, ложились на амбразуры. По зову сердца, не за деньги и медали — их получат другие. Когда самых самоотверженных — Богатову и Спирину произведут в ведущие инженеры, они скажут: «Не достойны, не заслужили». В другой раз Софья Давидовна устроит разнос сотрудникам, попросившим надбавки, как в «Наладке» и за ту же работу: «Нам доверие оказано, вам должно быть за честь работать!»

Идеологом операционной системы был сотрудник ИПМ АН Баяковский Ю.М. — он многократно приезжал к нам на неделю и рассказывал, как «на самом деле» нужно писать систему. Литературы в то время не было никакой, поэтому только его рекомендации и наша фантазия воплощались в решения, алгоритмы и коды программ.

Одну из программ под моим руководством писала Бетя Хмельницкая. Еще недавно мы сидели с ней за одной партой, но она в отличие от меня всегда была отличницей. Поскольку большую часть времени Бетя проводила на больничном по уходу за своими малыми детьми, то программирование и отладка небольшой программы растянулась на полгода. Я занимался уже комплексной отладкой системы, когда обнаружил в ее программе несколько ошибок. Выяснилось, что одно из главных требований моя подопечная за полгода просто забыла и все нужно было программировать заново. Пришлось нам с Женей Спириной разделить программу на две части и срочно закодировать. Через сутки программа была включена в систему для продолжения комплексной отладки.

Помогали нам и контрагенты из КАИ — Дима Хохлов, Валера Яхонтов и Нина Талантова. Валере была поручена программа, но к кодированию он все не приступал, а только задавал вопросы. Это уже стало беспокоить, когда наконец и вдруг он принес программу; как показала отладка, в ней не было ни одной ошибки. Валера и Нина работали вместе, но были, кажется, непримиримыми врагами; вскоре они поженятся. Дима Хохлов, по словам Ф. Рохлина, один из лучших его учеников, тоже задавал вопросы; они заставляли разработчиков системы задумываться и иногда уточнять алгоритмы программ.

Общественная работа никого не миновала; несколько лет я был профоргом отдела. Главное здесь было участие в социалистическом соревновании. Отдел у нас был грамотный, передовой по факту, оставалось только наши достижения «показать лицом», что я добросовестно и делал. Мы неизменно занимали 2 или 3 место в соревновании, а 1-е место всегда было за отделом, где этим делом занимался лично и всерьез начальник отдела Григорьев. Победители соревнования могли встать в очередь за мебелью, ковром, даже автомобилем и тому подобным. И хотя я всегда был в числе победителей и вставал, как и все, во все очереди, но она до меня никогда не дойдет. Я, правда, знал одного коллегу, который стал обладателем ковра.

Завод развивался и строился не без нашего непосредственного участия. В здании конференц-зала лежит мой кирпич, я только не знаю, который. Молодой специалист должен был получить трудовую закалку на стройке и в колхозе. Эта идея будет доведена до своего логического конца — полного абсурда в китайской «культурной революции».

Так однажды я оказался в глухой татарской деревне с двумя коллегами — Расимом Ахмеровым и Рустемом Еналеевым. Нас втроем поселили у хозяйки, которая ни слова не знала по-русски. Расим нас быстро покинул, влившись в родную среду; к концу срока он уже совсем плохо говорил по-русски. Рустем, выросший в татарской семье, уверял, что знает родной язык, однако на практике общаться с хозяйкой пришлось мне. Колхоз боролся с урожаем картошки — ее продавали, пропивали, воровали, закапывали обратно в землю (бурты), а она все не кончалась. Только физическое и моральное здоровье не дали нам тогда спиться.

Заводская техника поставлялась в страны социализма, а также в Индию. Наши специалисты сопровождали ЭВМ за рубежом и это был хороший способ поправить свое благосостояние. За несколько месяцев можно было не только заработать на машину, но даже ее купить, а это тогда были разные вещи. Мне тоже предложили оформиться в соц. страны. Получить медицинскую справку мне труда не составило, хотя один наш коллега не мог сдать мочу до тех пор, пока не помогли друзья. Сложнее было с парткомом и райкомом. Тот же Рустем Еналеев делал несколько попыток, но не сумел доказать парткому свою «политическую грамотность и моральную устойчивость», хотя «кроме водки ничего — проверенный товарищ!» Другой наш старший коллега на вопрос — «Что делает партия и правительство для улучшения благосостояния советского народа?», позволил себе пошутить — «Пустило еще один колбасный поезд Москва-Казань». Шутку сочли неуместной, а претендента — политически неграмотным. Но я — комсомолец и победитель соц. соревнования преодолел и партком, и райком. Однако мою кандидатуру завернула на следующем этапе организация, которую не называли и ее приговор не обсуждали. Мечты повысить состояние блага, если и были, то растаяли, да и явно обозначенная «инвалидность» мой рейтинг не поднимала.

Учить приходилось не только дипломников и молодых специалистов, но и пользователей заводской техники со всех краев огромной страны. К первым курсам по ОС-360 основные темы распределили между ведущими специалистами отдела, которые срочно занялись их изучением, зачастую параллельно с самими лекциями. Беда в том, что «специалист подобен флюсу», то есть ничего не знал вокруг своего предмета. А на первых курсах слушателями были «старые» программисты КГУ, первые сотрудники КНУЦ и другие, хотя «на самом деле» они тоже не были готовы осваивать новые концепции ЕС ЭВМ и ОС-360.
Несмотря на первые блины, меня педагогика затянула и, когда Э.А. Ситницкий создал КНУЦ, я занялся этой самой научно-педагогической работой.

«Я из дела ушел, из такого хорошего дела!
Ничего не унес — отвалился, в чем мать родила, —
Не затем, что приспичило мне, — просто время приспело,
Из-за синей горы подогнало другие дела.»

Так я сменил работу в первый раз; из «Алгоритма» меня сдвинет только перестройка. Она же заставит быстрее двигаться и менять работу и специальность. Что касается друзей, то их я не менял, не разменивал. Увольнялся всегда без сожаленья и с радостным ощущением свободы. Только подолгу снились кошмары, что ты опять сидишь на собрании то ли комсомольском, то ли профсоюзном или, не дай бог, партийном. Как только появилась возможность работы в негосударственной фирме — я ее использовал, когда созрел до собственного дела — я его организовал.

Начальник отдела Софья Давидовна Тартаковская, бывшая выпускница физмата КГУ, до СКБ работала в Академгородке у А.П. Ершова. В СССР это была школа программирования номер один, а Андрей Петрович станет первым академиком «от программирования». Софья Давидовна из науки пришла в производство, но свою школу она здесь, безусловно, создала. Первый отдел программирования под номером 8 будет делегировать своих специалистов в другие службы, будет делиться и множиться. Его специалисты найдут свое место в НИИВС, ICL — КПО ВС, Алгоритме и других организациях.

Софья Давидовна, Дина Арифовна и их подруги были в числе первых программистов СССР, да просто первыми. У отдела 8 было женское лицо, впрочем, как у всего отечественного программирования того времени. Женщин было не только больше, но они были лучшими среди нас и везли этот воз до последнего предела.

Через Казанский завод ЭВМ прошли десятки тысяч человек, из них программистов — на два порядка меньше. Однако, ежели заводу когда-нибудь поставят памятник, то это будет парная скульптура — наладчик и программистка.