Cитницкий Э.А.
На днях Натан Шмулевич сообщил о приближающейся дате — 40-летия создания славного 8-го отдела СКБ Казанского завода ЭВМ. Он предложил поворошить память и изложить историю создания отдела. Я согласился, но затем стал сомневаться в правильности этого решения, так как оказался в неудобном положении. Не хотелось бы, чтобы мои воспоминания выглядели саморекламой. Я пытался как-то посмотреть на этот вопрос с разных точек зрения, поэтому читайте то, что у меня получилось, не обессудьте.
Начну с работы завода ЭВМ в период выпуска ламповых
ЭВМ М-20 с 1960 года. В ту пору на заводе была создана группа тестовиков, в основном из выпускников физмата КГУ, которая и обеспечивала решение программистских проблем. До пользовательских задач, которые сначала писались в кодах машины без средств автоматизации, затем с использованием АЛГОЛА, заводчанам дела не было. Однако стоимость пользовательских задач была весьма высока и определила потребность в программной совместимости с последующими моделями ЭВМ и необходимость фондирования программ. Ведущие специалисты страны понимали, что нужна специальная служба фондирования и сопровождения задач, однако чиновники этого не понимали; создать такую службу в то время реальной возможности не было. У кого-то из ведущих разработчиков, скорее всего у Михаила Романовича Шура-Бура, возникла идея организовать работу по фондированию на общественных началах путем создания Ассоциации пользователей программ ЭВМ ряда М-20.
С согласия директора Института математики АН СССР Келдыша Мстислава Всеволодовича, совмещавшего эту должность с Президентской в Академии наук, отделу Михаила Романовича выделили одну штатную единицу, на которую приняли Нину Васильевну Дмитриеву ответственным секретарем Ассоциации. В итоге она сыграла огромную роль в вопросах фондирования задач ЭВМ М-20, затем
М-220 и М-222, оставаясь на этом посту более десятка лет. Когда прекратилась деятельность Ассоциации, я не знаю. Нина Васильевна поименно знала основных разработчиков программ, находилась с ними в реальной тесной связи, фондировала программы, стыковала пользователей с разработчиками в случае возникновения проблем и необходимости доработок, отслеживала внесение соответствующих изменений. Там же, в Ассоциации, начали скапливаться и предложения программистов о введении некоторых доработок в схемотехнические решения машин.
Решением руководства завода в 1961 году был создан Радиотехнический отдел (РТО). Меня назначили начальником и поручили сформировать его, по возможности не очень «отсасывая» силы из созданного до этого отдела наладки, то есть с максимальным набором людей «с улицы». Поначалу ядром отдела стали специалисты, творчески проявившие себя на заводе.
РТО, позднее переименованный в Конструкторский отдел радио-электроники (КОРЭ), отвечал за освоение, стендовое обеспечение и модернизацию всех без исключения изделий, выпускаемых или осваиваемых заводом по радийным проблемам. Нагрузка на отдел была громадная, я думаю, выше, чем на ОГТ. СКО отвечал за документацию, ОГТ за технологию. Мы делали все остальное: стыковку с разработчиками, схемные доработки, стенды, участвовали в обучении заводских специалистов цехов и отдела наладки.
Мне приходилось ежемесячно по 2-3 раза выезжать в командировки к разработчикам изделий, планируемых к освоению. В 1964 г. в Ереване в ЕрНИИМе, где уже до этого бывал, я участвовал в межведомственных испытаниях
ЭВМ «Наири», где возглавлял техническую подкомиссию, так как до этого был назначен Министерством заместителем Главного конструктора ЭВМ «Наири» Грачека Овсепяна. Сейчас уже не помню — либо всю комиссию, либо подкомиссию по программным средствам возглавлял Михаил Романович Шура-Бура. В процессе этой работы состоялось наше знакомство.
В один из более-менее свободных дней директор ЕрННИМа Саркисян Фадей Тачатович (возможно, его имя и отчество я пишу с ошибками — так произносил) посадил в свою «Волгу» Михаила Романовича, Севу Штаркмана, меня и повез полюбоваться озером Севан, естественно, с заездами подкрепиться. В процессе этого неформального общения между мной и Михаилом Романовичем, и с Севой, возникли доверительные, даже дружеские отношения, которые в дальнейшем мне позволили чувствовать себя достаточно вольготно в Институте математики на Миусской площади, то есть в «штабе Ассоциации пользователей». А в эту Ассоциацию через год (в конце 1965 г.) меня направил то ли главный инженер 8 ГУ МРП Жучков Дмитрий Алексеевич, то ли начальник ГУ Сулим Михаил Кириллович. Надо было ознакомиться с предложениями программистов по введению в машину М-220 некоторых схемо-технических доработок. Часть этих изменений затем вошла в модернизированную заводом
М-220А.
В итоге я стал довольно частым посетителем Ассоциации и мне — не профессионалу в вопросах программирования пришлось довольно плотно общаться с ведущими программистами страны, пользователями М-20, М-220, а затем М-222.
В начале 1964 г. я был назначен главным инженером СКБ, организованного не в составе завода, а как отдельное предприятие, как помнится а/я 945, но при полной поддержке руководства завода и в первую очередь его директора Минеева Константина Елизаровича. Это говорит о безграничном доверии Минеева к возглавившему СКБ Лосеву Виктору Павловичу и ко мне. Из состава завода в это формируемое СКБ был передан можно сказать основной интеллектуальный коллектив: целиком весь состав КОРЭ, несколько человек из отдела наладки, СКО, планового отдела и цеха опытного производства, позднее переименованного в цех 21. Для сведения о переименованиях — ОРИП завода во главе с Серовым тоже подсуетился и часть его быстренько переименовалась в КОРЭ — за счет слова «конструкторский» зарплаты были выше. Из бывшего СКБ Михайлова-Хабибуллина, переименованного в ГНИПИ-ВТ, был передан только вспомогательный персонал, сколько-нибудь значимых специалистов не было передано ни одного, ни одного руководителя, ни одного ведущего инженера, передали только старших инженеров — Цирюльника и Мансурову.
Все ядро вновь созданного СКБ состояло на 90% из специалистов, обкатанных в КОРЭ завода. СКБ как самостоятельное подразделение просуществовало, по-моему, более 3–4 лет и было введено в состав завода 8-м ГУ МРП уже при директоре завода Иванове Викторе Николаевиче. Решение о введении СКБ в состав завода принял начальник главка Сулим после нашего отказа взяться за параллельные работы на «Пишмаш». Сейчас, спустя много лет, мне кажется, что отказ от работы на «Пишмаш» был моей и Лосева ошибкой. Судьба и моя и организации развивалась бы резко по- другому. Об этом я пишу потому, что в книге «Казанский завод ЭВМ» под редакцией Маргариты Шамсутдиновны Бадрутдиновой эта информация о самостоятельности СКБ (со своим плановым отделом, финансовыми службами и т. д.) не нашла ни малейшего освещения и моя вина, что я ей эту информацию не передал, а другие авторы либо забыли, либо напутали.
Продолжу разговор о программных делах. Где-то в 1965 г. или в начале 1966 г. у меня установились контакты со Львом Сергеевичем Чесалиным. В процессе общения с ним я пытался уговорить его переехать в Казань и возглавить у нас отдел программных средств. Он это предложение, как вы понимаете, не принял, но хорошие контакты у нас сохранились на много лет, и мы оказывали по жизни друг другу посильную помощь. Таким образом, я хочу подчеркнуть, что в конце 1966 г., начале 1967 г. я был очень озабочен подбором начальника будущей службы программирования. В это время произошло еще одно важное событие. В конце 1966 г. на одной из сессий Ассоциации пользователей Михаил Романович познакомил меня с Андреем Петровичем Ершовым. Тот в то время еще не был академиком и не посчитал зазорным прийти ко мне с утра в номер гостиницы и разбудить. В итоге мы вдвоем довольно долго обсуждали технические и программистские проблемы. Он говорил о необходимости серьезной модернизации схемо-технических решений М-220, о необходимости введения системы прерываний и дополнительных регистров для пакетной обработки задач, о необходимости увеличения объема памятей всех уровней и т. д. Вот этот разговор и послужил начальной точкой формирования ТЗ на М-222, причем Андрей Петрович предложил участие в этой работе и дал согласие, чтобы это нашло отражение в ТЗ. Без этого согласия, не имея в СКБ собственных программистов, я бы на эту работу в тот момент не решился.
Это опять к тому, что версия, изложенная в книге «Казанский завод ЭВМ», о создании М-222 и начале развертывания работ, мягко говоря, надумана и никакой инициативной группы поначалу не было и никакой инициативы от них не исходило.
О разговоре с Андреем Петровичем я рассказал Чесалину. Его оценка и позиция также подталкивали меня к формированию ТЗ на М-222. Вот в этой обстановке появление в конце 1966 г. или летом 1967 г. Софьи Давидовны Тартаковской, которая сама, по вольному найму, пришла в СКБ по вопросу трудоустройства, оказалось как нельзя кстати. Как вы знаете, у меня была привычка детального разговаривать с вероятным сотрудником, особенно на ключевые позиции. Поэтому, когда в процессе разговора выявилось следующее: значительное количество общих знакомых, ее еще более обширные связи не только с известными мне корифеями программирования, но и с ведущими разработчиками других школ, в том числе с минчанами, которые меня в ту пору сильно интересовали как конкуренты, ее умение четко излагать свои мысли, личное участие в разработках — все это сформировало мое мнение о ее способности возглавить у нас будущую службу программирования. У нее по ряду тяжелых личных обстоятельств была потребность скорейшего переезда в Казань из Новосибирска, где она работала в Сибирском отделении АН СССР, в том числе с Ершовым. Я дал ей согласие на прием на работу и, как мне кажется, к моменту ее переезда в Казань был уже согласован вопрос с директором завода Виктором Николаевичем о введении в штатное расписание СКБ отдела программирования. Хотя точно не помню, может быть, это произошло позднее. В принципе была согласована и кандидатура Софьи Давидовны. Иванов благосклонно отнесся к этой кандидатуре, вероятно, сказалась его личная связь с ее отцом, с которым он проработал вместе много лет на авиационном заводе. Таким образом, Софья Давидовна появилась в СКБ, правда, сначала в отделе №2. Все-таки надо было немного присмотреться, проверить ее в работе.
В конце 1967 г. состоялась одна из моих командировок в Новосибирск, к Ершову. Андрей Петрович представил меня своему начальнику Марчуку Гурию Петровичу, являющемуся одновременно Президентом Сибирского отделения АН СССР. Под модным тогда лозунгом связи науки с производством мы заключили официальное соглашение об их участии в ТЗ и разработке М-222. Андрей Петрович определил Загадского Бернарда Анатольевича ответственным исполнителем программы, обозначенной как «Автодиспетчер», познакомил меня с ним. Софья Давидовна познакомила меня с рядом сотрудников — Игорем Поттосиным, Геной Кожухиным, Геной Макаровым и рядом других специалистов, фамилии которых уже выпали из моей памяти. В итоге ТЗ на М-222 было утверждено в 8 ГУ МРП с их участием, работы у нас были развернуты.
Наступивший 1968 г. стал годом первоначального формирования 8-го отдела, причем сразу, без раскачки, в горячем режиме. Софья Давидовна привела Дину Арифовну Касимову, ставшую ее заместителем, появились молодые специалисты КГУ, а позже и КАИ. В КГУ у меня были приятельские отношения с заместителем декана Соколовым Олегом Борисовичем, был я знаком и с деканом — Альбертом Валентиновичем Сульдиным. Поэтому «получение» молодых специалистов КГУ для меня было вполне посильной задачей. В КАИ мои позиции были еще более крепкими, так как я в течение ряда лет назначался Министерством высшего и среднего образования Председателем одной из Государственных экзаменационных комиссий, принимал в КАИ дипломные работы, как говорится, «пек инженеров». Естественно хорошо знал и руководство КАИ и руководителей факультета. Эти связи позволяли мне в течении ряда лет помогать Софье Давидовне комплектоваться кадрами, причем не случайными выпускниками, а практически выборочно по рекомендации, в том числе и факультетских руководителей. Я думаю, что профессионалы, которые будут участвовать в этом издании — Касимова, Шмулевич и те, кого еще привлечет Натан Соломонович, лучше меня расскажут, как из молодых специалистов в очень короткое время вырастали высококвалифицированные разработчики, обеспечившие 8-му отделу высокий имидж, высокую оценку достигнутого уровня работ отдела.
На этом мне можно было бы поставить конечную точку, но из-за того, что я практически не участвовал в написании книги под редакцией Бадрутдиновой, несмотря на ее неоднократные просьбы — был в то время сильно занят, хочу осветить несколько важных, с моей точки зрения, вопросов. Во-первых, хочу покаяться в одном важном вопросе, связанном с разработкой М-222. В одну из командировок в Москву в 8 ГУ МРП меня затащил в свой кабинет начальник главка Сулим Михаил Кириллович и представил мне Кацева Бориса Ароновича. Состоялся разговор и решение, которое впоследствии чуть не погубило разработку М-222. Сулим стал допрашивать меня о ходе дел в Новосибирске по «Автодиспетчеру». К разговору он был подготовлен Кацевым, который откуда-то узнал о предстоящем увольнении Загадского из Новосибирска и его переезде в Мелекес. В довольно категоричной форме Сулим предложил переориентировать разработку «Автодиспетчера» из Новосибирска в Ленинград во ВНИИРЭ, где Кацев был начальником ВЦ. Сулим мотивировал это тем, что «аккадемики» сроки работ не выдерживают, считая это маловажным фактором, документацию по МН СЧХ делать не умеют и не будут, а вот Кацев, представляя организацию нашего министерства, сумеет этих недостатков избежать, наработки Новосибирска получит от Загадского и привлечет его к дальнейшей работе на полставки. Для меня сведения о переезде Загадского оказались неожиданными, огорошили, да и кроме того мне Сулиму возражать было трудно, я уже писал, что тот возражений практически не терпел. В итоге я сдался и согласился подготовить изменения в ТЗ на М-222. Я связался с Ершовым, объяснил, как мог, ситуацию, в ТЗ внесли изменения о разработке «Автодиспетчера» Ленинградом и по-моему тогда же определили, что доводка и сдача межведомственной комиссии опытного образца М-222 будет проходить в Ленинграде, хотя точно не помню — возможно, это решение было позже. Квалификация программистов во ВНИИРЭ оказалась неизмеримо ниже, чем в Новосибирске. При комплексной подготовке опытного образца к межведомственным испытаниям они вышли с очень сырым, некачественным продуктом. Реальную помощь Гусеву, Фадееву и их помощникам, которые вкалывали не щадя сил, Ленинградцы оказать не могли. Доводка машины буксовала, и к началу испытаний мы подошли мягко говоря не очень готовыми. Я не сильно преувеличу, если скажу, что положительный акт о результатах МВК нам удалось получить в значительной степени благодаря личным связям Софьи Давидовны и моим с большинством членов МВК, как говорится, «в кредит». Надо сказать, что этот кредит СКБ довольно быстро отработало благодаря самоотверженному труду наших специалистов, а ленинградские огрехи в основном вытянул на своих плечах Лев Сергеевич Чесалин. Таким образом, я хочу сказать, что участие Б.А. Кацева и ВНИИРЭ не было положительным делом в процессе разработки М-222 и оценка их деятельности в книге «Казанский завод ЭВМ» не правомерна.
Тут же хочу прояснить еще один вопрос, связанный с официальными титулами по М-222. Официально главным конструктором М-222 Министерством был назначен Антонов Вениамин Степанович, заместителем Главного конструктора — я. М-222 создавалась едва ли не половиной СКБ, координацией всех отделов и служб приходилось заниматься мне. Все организационные вопросы, в том числе подготовкой к межведомственным испытаниям, подборкой членов МВК и т. д. так- же приходилось заниматься мне. Валерий Федорович Гусев был ответственным исполнителем работ по отделу 2. К его чести, а также чести Фадеева и Шагивалеева следует сказать, что найденные ими схемо-технические решения оказались удачными и высокопрофессиональными.
Продолжу о программистских проблемах. Несмотря на недружественный поступок по отношению к Новосибирску, хочу сказать, что нам удалось сохранить добрые отношения с Ершовым и его коллегами. Андрей Петрович приезжал в Казань, и я его угощал «рыбалкой» на своей даче в Боровом Матюшине. Вообще я был рыбачий фанат и любил своих гостей пропускать через дачу. Через нее прошел и Гена Кожухин — один из талантливейших программистов Союза, безвременно ушедший из жизни. Должен сказать, что в дальнейшем мы делали еще одну попытку совместной работы с Новосибирском по «Аисту», но, к сожалению, безрезультатную, и я уже каялся в своей недоработке по этому вопросу.
Завершая этот опус, хочу сказать, что, кроме профессионализма, квалификации, таланта, я всегда очень высоко ценил человеческие отношения. Лично мне это позволяло доброжелательно общаться с широким кругом людей — от академиков и руководителей самого различного уровня до самых младших исполнителей.
Еще одна информация, интересная программистам. После 1970 г., точно не помню, мне было доверено организовать в Казани выездную сессию Ассоциации пользователей, которая и была проведена в гостинице «Казань». Михаила Романовича не было, он после перенесенного инфаркта в командировки практически не ездил. Заседания проводила бессменная Нина Васильевна. На этой сессии в основном обсуждались уже не задачи машин ряда М-20, а проблемы, связанные с задачами ЭВМ третьего поколения. В свободное время было, как всегда, тесное общение, обмен планами, общие воспоминания и т. д. Сибиряков представлял Игорь Васильевич Поттосин, и у меня было, что с ним обсудить и что вспомнить.
В заключение читателям этих строк, видимо, в основном сотрудникам бывшего славного 8-го отдела хочу пожелать доброго здоровья, успехов, удачи в делах и благополучия в семьях. В моей жизни годы, проведенные на заводе и в стенах СКБ с точки зрения работы, были самыми яркими, хотя и в рамках «Алгоритма» было тоже немало интересного и плодотворного.
Другую линейку составляли стойки УУ МЛ и накопители на магнитной ленте. Внешнее ЗУ (ВЗУ) на магнитной ленте состояло из 4 лентопротяжных механизмов и одной стойки управления, имело общую емкость 4 миллиона слов. Скорость чтения или записи информации - 5 тысяч слов в 1 секунду.
